Расплата

Тишина дарила надежду, что день пройдет спокойно. Евсей потер лицо, смахнув остатки сна. Положил руку на грудь. Внутри было тихо: мотор спал.

Он нащупал на тумбочке смартфон, лениво прокрутил оповещения из многочисленных телеграмм-групп, смахнул сообщение друга в эмиграции: «В июне новая волна мобилизации. Есь, может, пора уже наконец валить из страны?» В животе раздался рокот, словно в измельчитель попала кость. Он глянул на часы: надо выпить таблеток, а то его сейчас быстро разгонит.

На экране высветился звонок.

— Ты рано, Жень, — вместо приветствия сказал Евсей, вставая с кровати.

Ноги, не сверяясь с головой, жили привычным режимом: ванна, кухня, чай, холодильник, покормить кота, выпить таблетки — только после еды.

— Решила напомнить, что вечером концерт, — голос сонный, похоже, она только встала. И сразу звонит ему — от осознания этого у Евсея в груди потеплело. Они дружили с детства, но забота Жени до стыдного была ему приятна.

— И поешь, пожалуйста, — в трубке послышался зевок. — Концерт в семь. Одежда приличная и чистая, хорошо?

— Да, мэм, — улыбнулся Евсей. По дороге к холодильнику он включил старенькое мамино радио.

Жуя бутерброд, он достал блистер из коробки. Сегодня он повышал дозу — четыре таблетки утром. Закинув в рот пилюли, поспешил запить водой горечь.

— А ты в чем будешь?

— Не знаю, все эти вечерние платья не для меня.

За спиной раздался шорох: в радио сбилась музыкальная волна, оборвав вокалистку на полуслове. Евсей, отвлеченный привычным шумом, обернулся. Потрескивание заполнило комнату, и неожиданно раздался звук, больше похожий на голос демона из хоррор-фильма. Разобрать слова не получилось, кроме четко произнесенного собственного имени.

— Есь, ты никогда не думал, что мы какое-то дурацкое поколение? — голос Жени терялся в разрастающемся шипении.

По спине пробежали мурашки. Решая между проверить радио и просмотреть побочные эффекты от таблеток, Евсей достал инструкцию.

— О чем ты?

— Ну, мы все какие-то потерянные. Куча диагнозов, каждый второй с депрессией, нейроотличия еще эти. Все эти тренды, погоня за лайками. Не должен человек жить в таком напряжении. Иногда думаю, что нас ждет расплата за все это.

Шум давил на перепонки. Почему Женя его не замечала? А затем словно кто-то поменял волну, и вокалистка вновь запела с оборванной ноты.

Евсей растерянно пробежал глазами по строчкам: никаких предупреждений о галлюцинациях.

— Ладно, до вечера, — сказала Женя, — не опаздывай.

И отключилась.

Шоп, черно-белый кот, толкнулся в ногу хозяина, и тот, охнув, вздрогнул. Подойдя к радио, Евсей осмотрел его, но ничего необычного не нашел.

Дальше день потек привычно: метро, работа, задачи, сотни желтых стикеров с напоминанием, от которых моментально переключалось внимание. Жутковатое утро слегка поблекло под напором дел.

Вечер подкрался незаметно.

Телефон завибрировал: звонила Женя.

— Ты уже вышел?

Евсей посмотрел на часы — пять минут седьмого. Он чертыхнулся: опять залип. Вскочив и попрощавшись с коллегами, он ринулся из офиса к метро.

Дорога, переход, эскалатор. В наушниках динамичная музыка. Ворвавшись в толпу, Евсей почувствовал усталость и ускорил шаг. В груди маленький коллайдер набирал обороты и готов был вот-вот взорваться, расплескав вокруг волны неконтролируемой энергии.

Женя, ждущая у входа, заметила его издалека. Евсей долетел до консерватории на космической скорости. Утомление переросло в возбуждение, и он едва успевал за пулеметной очередью собственных мыслей.

Консерватория встретила прохладой. Немолодая женщина за сувенирной стойкой улыбнулась и объяснила, как всё устроено. Всё это время Евсей думал: почему она так медленно говорит?

Когда они оказались на лестничном пролете, Женя утянула за собой в музей, где они обошли несколько залов, но Евсей так и не смог уловить, кому посвящены стенды. Строчки сливались в одну сплошную линию, и надписи: «расплата жестока», «новая норма», «неси нашатырь» — не объединялись в осмысленный текст.

Неожиданно он остался один. Ламповый радиоприемник за его спиной с тихим щелчком включился. Шипение старого радио, как змея, заползло в зал, и ужас сковал грудь Евсея. Он вздрогнул, огляделся. В углах, куда не доходил холодный электрический свет, зловеще клубились тени. Страх перегрел сердечный мотор, воздух в легких иссяк.

К нему подошла Женя, и, будто не заметив его состояние, взяла за руку.

Поднялись в зал. Небольшое помещение, освещенное искусственными свечами, вмещало едва ли двадцать гостей. На пустой сцене сиял рояль.

Сев в третий ряд у прохода, Женя обеспокоенно спросила:

— Ты какой-то бледный. Побочки? Хочешь, пойдем домой?

Евсей слабо покачал головой и ободряюще сжал её пальцы.

Вышел музыкант. Ведущая представила его как виртуоза, но имя моментально стерлось из памяти.

В первом акте Евсей пытался вслушиваться. Смотрел в лицо маэстро: худосочный мужчина в очках с толстыми линзами играл с таким пылом и страстью, что это больше забавляло, чем впечатляло. Евсей пытался следить за быстрым перебором клавиш, но мысли то и дело возвращались к радио.

Полотно мелодии расслоилось, распустив нити-фраз: «вот расплата», «да где нашатырь», «превысил».

Евсей сжал рубашку на груди, чувствуя, накалившееся, словно мотор, сердце. По телу пробежал ток. Если до этого он пытался контролировать движения, то сейчас неподвижность причиняла боль. Замрешь — взорвешься. Он в отчаянии оглянулся на лица зрителей. Пара человек дремали, остальные внимательно смотрели за пианистом. А сидящий перед ним мужчина содрогался в экстазе на каждом выразительном переходе.

Женя положила ладонь ему на спину. Это чуть успокоило, но место под лопатками, где её пальцы соприкоснулись с майкой, начало зудеть.

Музыкант плавно поднял кисть и заиграл вновь — этюд продолжался. Мелодия тихо разливалась, нарастая, торжественно и пугающе. Каждое нажатие клавиш вонзалось в мозг. Евсей уткнулся лбом в колени: его мутило.

Воздух вокруг завибрировал: невидимый тайфун подхватил здание, ворвался в зал, снес стулья с зрителями, рояль, маэстро. С силой ударил в грудь, и комната перевернулась.

Евсей дернулся и его поймали чужие руки. Перед глазами все плыло, запах аммиака ударил в нос и тут же исчез.

— Дышите, — знакомый голос из радио раздался у уха. — Так, код: восемь, пять, ноль. EFTP, подвижная нервная система, СДВГ, слишком высокая доза солей амфетамина. Попробуем скомбинировать препарат.

Взгляд медленно прояснялся: он сидел в узкой длинной комнате с одной, слегка покачивающейся, лампой под низким потолком. Вдоль стен тянулись кушетки с людьми. К некоторым тянулись трубочки от капельниц. Меж ними передвигались люди в спецодежде: кислотно-желтый комбинезон, черная водолазка и суконный плащ.

— Ч-что происходит? — язык не слушался.

— Лежите, — женщина с рыжим пучком надавила на его плечи. — Дереализация —побочный эффект, еще продержится несколько дней.

— Где я?

— Молодой человек, Евсей, — она сверилась с записями на планшете, — не беспокойтесь.

— А что здесь?.. Что с ними?

— С ними? — женщина стояла напротив девушки, нет, зрелой женщины, напомнившей Женю. — Здесь со всеми все нормально.

— Что происходит? — Евсея зазнобило и он обнял себя за плечи. От перевозбуждения колотило.

— Не волнуйтесь, это просто побочный эффект от таблеток, — повторила женщина. — Но первая линия терапии все еще самая эффективная, к сожалению, мы добавим транквилизатор.

Женщина заметила на его лице непонимание и, со вздохом, присела на край кушетки.

— Так, ладно. У меня мало времени: идет 2040 год, новое поколение сменило старое, теперь мы смотрим на мозг и социальные процессы иначе.

— Иначе? Нейроотличия…

— Какое грубое слово из прошлого, — она фыркнула. — Это как называть человека разумного неандертальцем. Вас далеко закинуло. Помните, что снилось?

— Концерт Шопена, — Евсей потер глаза: веки жгло. — Двадцать четвертый год.

— Хорошо. Зимой того года начнутся изменения. — Женщина хлопнула себя по коленям, встала. — Восстанавливайтесь. Медсестра поставит вам витамины. А, не пугайтесь, — она обернулась, — Москва — это бункерный город.

— П-почему?

— Великие цели требуют великих жертв. Но раз вы здесь, значит, вы это выбрали. Отдыхайте.

Екатерина Быстрова