Ну вот внешность. Прямо скажем –жалкая фигура. Бритый, из-за обширной лысины, наголо, узкоплечий, малорослый, одно плечо выше другого, возраст явно старше 50 лет. Лицо некрасивое, овальное, плоское. Сейчас комплексно представить не могу, но если покажут, узнаю точно сразу же. Взгляд светлых невыразительных глаз всегда направлен вбок и вверх, даже когда идёт по улице. Это самая характерная черта во всей его внешности. Одет бедно и небрежно: болоневая куртка черная поношенная, спортивное трико, дешевые, скорее всего, грязные, кроссовки. Картина, частично сохранившаяся в памяти: вот он перед переездом возле училища, где гаражи. Весна, лужи, грязь. Подростки, 13 - 16 лет, все мальчики, конечно, на скутерах, кто-то цветмет на пункт приема привез, кто-то технику ремонтирует. Возвращаюсь со стройки и краем уха слышу, как наш герой своим характерным манерным голоском предупреждает или просит парней: "Семь минуток, ребятки, семь минуток, сейчас приду, я бегом". Может, потому что не пять, запомнилось. Все, с кем я о нем заговаривал, и кто его идентифицировал, однозначно называли его педофилом. Несколько подростков, тусовавшихся при СНТ и нашей стройке, все интернатовские, либо из неполных и малообеспеченных семей, простодушно хвастались, что он платит за услуги деньгами, выпивкой и продуктами, причём сам во время акта выступает исключительно в женской роли, то есть его партнёр, от имени которого ведётся рассказ, в соответствии с нашей парадоксальной сексуальной этикой, не теряет достоинства. Один из этих ребят, из пьющей многодетной семьи, несовершеннолетний, недалекий, а имя забыл, щеголял полученным накануне от своего, не знаю, как сказать, патрона, что ли, подарком - спиннером. Со слов парня, они были очень близки, покровитель работал клоуном. Он добавил еще какие-то, несомненно любопытные, детали, но я их, к сожалению, забыл, так как на момент разговора был, равно как и собеседник, очень пьян. Интересно было бы, конечно, понаблюдать за ним на работе, и как он держался на трезвую голову, как вел себя со взрослыми, "серьезными" людьми. Ведь все его естество буквально источало извращенные, табуированные нашим провинциальным большинством замашки. При этом сам он в своей слабости казался предельно уязвимым: "как его вообще такими темпами не убили, те же самые родители? сяко его интернатовские любимчики жестко шантажируют", "допрыгается по-любому".